Это не романский замок. Правильные цилиндры исцарапаны безжалостным рисунком нервюра, арки сломаны, будто в плечах - изгибаются, не попадая в последнюю ноту. Паутина, согласитесь, чересчур нелепо обвивала бы массивные столбы - я считаю, что конструкционное решение явилось правильным: в ретроспективе и там, где напечатано то, что будет сказано после. Здесь сумрачно, несмотря на то, что мы с Вами на Севере. Об этом нас предупреждала даже пустая, пыльная выемка кашпо.
В замке нет роз - только за пределами его стен, робкими разномастными пятнами -последная, неоднозначно, жизнь. Несколько эдельвейсов. И пушистый красный тюльпан. Когда-то здесь гулял только зимний свет, любовно поглаживал седые от инея камни клумб - зимой они выглядят еще живее, обласканные им, чем теперь, в окружении этих требовательных, будто случайно окрепших в одной из деревень неподалеку бойцов. Сражение за сражением, пусть и никто не звал их сюда, пусть отсутствуют и союзы - и на смену щедрой белизне приходит щелочной прибой желтого солнца. И теперь, мы тоже ходим по еле заметным из-под наглого травяного ковра камням. В тылу фронта, мы вышли из замка.

Меня тошнит от страха. Но ровно тем же образом, что от приторного спокойствия. Я, здесь, на несколько веков старше, протаскиваю свой фолковый вектор, и под тяжестью стрелки рушится подобранный жанр, позаимствованный у слова "свобода". Я обнимаю на прощание полусвет (он выпрыгивает из рук подобно мячику, оседая на западной стене после полудня - очевидно, это самое обидное расставание), северное небо, калифорнийские песни - все это оставлено по пути туда, в новый репертуар готического квартала. Скорее всего, я еще увижусь с северным небом - да, осталось лишь уточнить банковские реквизиты, но вдруг моя случайная тоска, моя заимствованная фрустрация, она сможет наполнить огромный бассейн, это море, с отражением северного неба, где они смешаются, а я самовольно останусь там, на берегу, с безумными глазами наблюдая этот страстный, отчаянный танец без вербального наименования? Зато там, на песчаной пустоши, у меня совершенно точно останется инструмент для извлечения самых неуловимых посланий неба, моря, и всей чертовщины, что я когда-либо встречу. Ты пойдешь со мной.